Иван вернулся в расположение. Группа в полном составе при тусклом свете каганца уже экипировывалась.

— Вперед, Шустрый… — старшина бросил ему пустой вещмешок. — Тут патроны и гранаты, тут провизия. Немчура расщедрилась, забивай сидор, не стесняйся.

Ваня молча присел на ящик и принялся складывать в мешок консервы, концентраты и галеты. В голове всплыли слова Жан Жаныча: «поверь, сдыхать с голоду страшней, чем получить в башку пулю…».

Заполнив мешок, он вскинул его на плечо, поморщился от боли, скинул на землю и принялся за боеприпасы. В свой вещмешок он сложил еще шесть полных магазинов к пистолету-пулемету, две немецкие гранаты — «колотушки» [17] , одну советскую лимонку [18] , запасной комплект белья и портянок. А потом добавил еще две банки немецких консервов. Больше ничего не влезло.

— Подставляйте фляги, пока я добрый, — Науменко тряхнул бутылками в руках.

Когда сборы закончились, Селиверстов хлопнул Ваню по плечу.

— Я знаю, у тебя своя задача, но мы еще встретимся. Идем, я проведу тебя в санбат. Сам в темноте заплутаешь.

Каждый из бойцов группы подошел к Ивану и молча пожал ему руку.

Ваня хотел им что-то сказать, поблагодарить, но опять не нашел слов. Каким-то странным образом, он начал считать этих людей своими, почти что родственниками.

Ваня быстро сменил белье и портянки, закинул на плечо автомат и вещмешки и пошел за лейтенантом.

Всю дорогу Селиверстов не разговаривал, Иван тоже молчал. Когда в темноте проявились очертания палаток, лейтенант остановился, приобнял Ваню и сурово шепнул ему.

— Ну и задачку тебе подкинул Черный. Черт… не позавидуешь. Даже не знаю, чтобы я выбрал. Бабы — это… это жуть! Но у тебя все получится, красноармеец Куприн. Мы еще с тобой послужим. Не прощаемся, Шустрый! Вперед, Варвара Сергеевна ждет тебя. Тебе — туда, — лейтенант ткнул рукой в темноту. Проскочишь оврагом, потом логом вдоль ручья и вверх по течению около трех километров. И запомни — облажаешься, на том свете достану.

«Мне уже обещали на том свете достать, так что ты второй на очереди…» — про себя усмехнулся Ваня и, не оборачиваясь, пошел к палатке.

Военврач второго ранга Елистратова сидела за столом, так же аккуратно причесанная и одетая, как и в прошлый раз, правда лицо ее сильно осунулось, а под глазами угадывались темные круги. Увидев Ваню, она явно обрадовалась, но не произнесла ни слова.

— Красноармеец Куприн, — спокойно представился Иван. — Прошу вас собрать группу, товарищ военврач второго ранга.

Честного говоря, он немного побаивался эту военную врачиху, но как только вошел в палатку, неуверенность куда-то подевалась, сменившись холодной решительностью и спокойствием.

— Хорошо, — так же спокойно ответила Елистратова, вышла и через пару минут вернулась с женщинами в военной форме. В том числе и с Машей.

Курицына расплылась в счастливой улыбке, но покосившись на военврача первого ранга, тут же стерла ее с губ.

При виде тех, кого придется опекать, Ванина решительность несколько поколебалась. Три из них годились Ване в матери, одна была совсем пожилая, возрастом далеко за пятьдесят лет, остальные, чуть постарше Маши — и все они выглядели абсолютно гражданскими людьми. Мало того, истощенные, осунувшиеся, изможденные, женщины производили жуткое впечатление. Ваня вообще засомневался, что они способны дойти куда-либо.

Но при виде их глаз, в которых читалась фанатичная, счастливая надежда, Иван неожиданно понял, что сделает все, чтобы выполнить свою задачу. Что это, осознание магического слова «приказ», либо просто сочувствие к женщинам, Ваня так и не разобрал. Да особо и не старался понять. После боя с диверсантами, он вообще старался меньше задумываться над своим положением. Кем он был в своем прошлом, до переноса, как-то вдруг стало неважным, прежние убеждения тоже рушились на глазах, а настоящая действительность была слишком страшна и непонятна, чтобы пытаться разобраться в ней.

«Как-то оно само по себе получается, — подумал Иван. — Уже сто раз могли прихлопнуть, но я все еще живой. Словно меня кто-то за руку ведет по минному полю. Вырвешься, ступишь в сторону — все, каюк. Может меня не просто так забросило сюда?»

Но тут же спохватился и строгим голосом сказал.

— Вам необходимо в течении получаса собраться. Берите с собой только необходимое, смену белья, гигиенические принадлежности… — тут он запнулся от смущения, но быстро взял себя в руки. — У кого есть, смените юбки на штаны, перемотайте портянки и оправьте естественные надобности. Возьмите с собой вещмешки и плащ-палатки. Что у вас с оружием?

Маша гордо покосилась на свою кобуру с Наганом. У остальных врачей оружия не наблюдалось вовсе. И особого желания вооружаться — на лицах тоже не просматривалось.

Но тут неожиданно пришла на помощь Варвара Сергеевна.

— Всем вооружиться, — резко приказала она. — Исполнять. Через тридцать минут жду вас у меня.

Женщины мигом вымелись из палатки.

— Располагайтесь, красноармеец Куприн, — Елистратова показала на застеленный одеялом снарядный ящик. — Мне тоже надо собраться…

Ваня мазнул взглядом по отгородке из куска брезента, за который ушла военврач и примостился на импровизированную лежанку. Чем себя занять он не знал и принялся разбирать автомат, для того, чтобы почистить его.

Но не успел он взяться за ветошь, как Елистратова вышла. Юбку она сменила на армейские штаны, к слову, тоже сидевшие на ней неожиданно ладно. На голове появилась пилотка, в левой руке она держала вещмешок, в правой скрученную в скатку плащ-палатку. На поясе у Варвары Сергеевны висела кожаная кобура с пистолетом.

— Я готова, — военврач зачем-то критически покосилась на свое плечо, села за стол и тихо сказала: — Не отвлекайтесь на меня. А я пока составлю список врачей. Думаю, вам пригодится.

Ваня кивнул, хотел похвалить ее, но застыдился и снова взялся за автомат. К тому времени, как все его детали стали на место, вернулись женщины. У них появилось оружие: револьверы и пистолеты в кобурах, а у двоих, высокой, нескладной, коротко стриженной девушки и пожилой женщины — висели на плечах винтовки. Вещмешки присутствовали у всех, плащ-палаток не наблюдалось ни у одной, зато у каждой висела на плече санитарная сумка. И все кроме Маши, переоделись в штаны.

Иван хотел отчитать ее, но передумал.

— Вот здесь… — Ваня поднял и поставил на стол, глухо брякнувший металлом вещмешок. — Здесь продукты. Пожалуйста, распределите между собой по вещмешкам. Они нам понадобятся в пути.

— Откуда? — тихо ахнула круглолицая девушка с одиноким квадратиком на петлицах. — Господи, как много еды…

— Может оставим их раненым? — быстро предложила вторая, с некрасивым плоским лицом. — За последний час уже одиннадцать человек умерло от голода.

— Да, раздадим! — грудным голосом согласилась пожилая женщина, утирая слезы рукой. — Прямо сейчас! Я могу!

— Да, да оставим, мы обойдемся… — не очень уверенно, но дружно поддержали ее остальные.

— Это в дорогу, — нерешительно пробормотал Иван, но его, похоже, никто слушать не собирался.

И опять положение спасла военврач второго ранга Селиверстова.

— Оставить, — лязгнула она голосом. — Исполнять указание. Курицына, Малахова, Хусаинова — продукты понесете вы. Валентина Николаевна, да перестаньте теребить свою сумку. Не надо волноваться, красноармеец Куприн нас обязательно выведет к своим. Ну, что стоите? Малахова, мне повторить?

Ваня про себя пообещал себе поцеловать Варвару Сергеевну при первой же возможности, глянул на часы, а потом заглянул в щель полога палатки.

Покрытое редкими кучевыми облачками небо уже начало светлеть.

«Ну что, пора…», — подумал Ваня, мысленно перекрестился, уже было собрался отдать команду выступать, но тут, очень неожиданно, далеко вверху послышался нарастающий гул, заглушенный редко, но гулко захлопавшей зенитной пушкой, стоявшей неподалеку от палаток.